Форум » Литературный салон » Dietrich » Ответить
Dietrich
Dietrich: Ах, вечность? Вечность за плечом? А вечность в наши шеи дышит. Звеня, сама себя не слышит, Не знает больше не о чем. А вечность, выверенный шаг. Моих часов без циферблата. Оплата? Свито, слепо, свято. Измятым ворохом бумаг. Пора? Опоры и дома, И города и побережья. Все так. Но впредь, не будет прежним. Тот город. Где цветет чума. Все так. Как пишут наперед. На дне морском слепые рыбы. Как хочет до небес допрыгнуть. Гремящий хор соленых вод. Все так. И выверен апрель. И в срок, прибудет непременно. Все здесь. Одной лишь переменной. Здесь нет,…Молчит одна свирель. ….. И вновь я чувствую, мой сон. Из детства, мера ожиданья. И нервные воспоминанья, Пугливо дергаются в нем. Там дом, и гости. Волшебства, Протяжный и неясный голос. Луна, что молча смотрит в прорезь, Гнезда, что выткала листва. ….. 29.02.2008j Я ничто. Только тень у дороги. Я растоптанной бабочки лапки. Я старик, попрошайка, безногий. Рыжий мох, пересохший без влаги. Я металл, покореженный тленом, И безвестным, проклятым снарядом. Я умру без тебя непременно, Отравив себя собственным ядом. Я последний осколок сомнений. Окончанье февральских мелодий, Рваный лед, и глухое паденье, Что финалом историй приходит. Я рассыплюсь утраченным кадром. Убегу грязным снегом в ливневку. И врачи, что приехали на дом. Заключенье напишут неловко. ….. 29.02.2008j Я ничто. Только тень у дороги. Я растоптанной бабочки лапки. Я старик, попрошайка, безногий. Рыжий мох, пересохший без влаги. Я металл, покореженный тленом, И безвестным, проклятым снарядом. Я умру без тебя непременно, Отравив себя собственным ядом. Я последний осколок сомнений. Окончанье февральских мелодий, Рваный лед, и глухое паденье, Что финалом историй приходит. Я рассыплюсь утраченным кадром. Убегу грязным снегом в ливневку. И врачи, что приехали на дом. Заключенье напишут неловко. B.47 13.о3.2008 J. Что мне, до вашего страха? Что мне, до вашей беды? Небо, не может заплакать. Острым, мерцаньем слюды. Небо, тактически низко. Слишком! Себе говорю, Небо - усопший епископ. В мантию, спрятал зорю. Что мне, теперь до агоний? Что, до кричащих в бреду? Рок – меня, по небу гонит. Словно, по хрупкому льду. И, моя страшная ноша. Вспыхнет в твоих городах. Видишь? Я панику множу! Взрыв! Я лишь тень в небесах. Это, всего лишь задача. Новый рейд, белой звезды… Там внизу, пламенем плачет… Там внизу – пепел и дым… Что мне, вы цель, и не боле, Я, возвращаюсь домой. В небе, я жив, я на воле… Дрезден, горит за спиной… 15.03.2008j. Дождь. Не моя война. Ночь и грустит железо. «Дни мои старина, Вышли. Мой дух истерзан.» Мы так похожи здесь. В этом забытом парке. Тает, как в топке жесть. Снег на уставшем танке. Так связующая нить - быть. Очищающий огонь – вонь. Как зеленая тоска- Парабеллум у виска. А чужой священный день - ложь. Ты теперь свой дом уже, не найдешь… И тогда, они стали плакать и брать меня за руки .но я не ответил им. И тогда они рвали на себе волосы и руки заламывали. Но я не ответил им. А они вопрошали, как быть им теперь. Но я оставался безмолвен. И проплакав, надомной пол часа, они ушли. Оставив меня разбитым и бессловесным на дне шахты. Как? Как вы можете? Немного любви и искренности могли бы вернуть мне дыхание! Но я не нужен вам. И вы так безропотно отпускаете меня в смерть. Будто я чужой для вас… 15.3.02 j. И эпилогом между строк. Чужой засаленной тетради, Смеются глазки виноградин, Лозою, подводя итог. И за чертой небытия, Вопрос в ответ вольется в кубке. И дым колечками из трубки, Как солнце грубого литья. И растворившись до конца. Я рухну в пыль в конце колонны Военнопленных и бездомных, И смерть не стану отрицать. И проходя своей землей, Мне будет жаль сырого лета, И липок, в листики одетых, Которые срубил конвой. И зная все и наперед, Читая лини с ладони, Мне не укрыться от погони, И пальцев ранящих как лед. 1.10.01j. Прорицаньем далеких путей, Обретеньем крылатых созданий. Я прошу тебя, день мне согрей. На костре из пурги предсказаний. Моя тень фиолетовый мрак, Черной кошкой к тебе на колени. Клинописный Ассирии знак. Огоньком на слезливых поленьях. Я так сильно тебя люблю. Золотистые осени руки, В мои волосы бронзу льют, Из тяжелых небес близоруких. И стоящие тысячи лет, Каменеющие от года, Кости гор, их гранитный скелет, Подпирает дождливые своды. Разноцветный загадочный лес, В шутовском, колдовском одеянье, Проявленье осенних чудес, Сыплет золото в знак подаянья. И в волшебном безлюдном краю, Где безвременье лучшее время. Я тебе свою тень подарю, Только тень, за цветов неименьем. 5.11.01 j. Перебиты, переломаны истерты. Механизмы продвижения вперед. И теперь, воскресшего из мертвых. Инвалидность горестная ждет. Ваша жалость не залижет раны, Как и обретенная свобода. Божества, взирая с небосвода. Улыбаются хмельно и странно. 10.11.01j. -17.03.08j. Верно мертв или пьян, либо с ночи простужен В предъянварскую стужу. Я - король обезьян. И зима, ощетинясь, металлом кольчужным, Обращает в дракона свой девичий стан. И я, как идиот, отморозок от лета, Наблюдая, как буря пускается в лёт. Понимаю одно, что созвездие света И созвездие льда мою душу возьмет. Я убийца чудовищ, убийца драконов, Я давно вне законов, вне стен городов. Но мне жаль продвижений зимы эшелонов. Ведь весна от нее не оставит следов… 1.11.01j. Историческим взмахом руки, Фейерверком дождя из металла Небосвод на песок опрокинь! Что бы солнце светить перестало! Я желаю придумывать сны! Я желаю искать светотени, В фиолетовых лапах сирени, Отраженье воскресшей луны. Как живые, змеятся ветра, Совершенно истлевшие флаги. Тот, кто вяжет из трав свитера, Не боится растаявшей влаги. Не боится из лужи испить, Из ручья, отраженного лесом. Я желаю! Мне хочется жить! Пережить невезений отрезок! Но опять в небесах идет снег… И штандарты мои треплет серость, Я желаю устроить побег. Чтоб спасти свою честь, свою верность… 10.12.01.j. Белая лодочка, родом из прошлого, Из беспросветной туманов обители. Не обращается ржавое в острое. Прошлое не превратится в действительность. Осень в плаще, до забвенья изношенном, Красит безумие в цвет меланхолии. То, что разбито и волнами брошено, Не обратится в ветвистые молнии. Память и ветер, штурмующий замыслы, Звоном в безлюдной оставленной крепости. Лишь миражи слов и снов, что остались здесь, Тусклыми звездами в веточках светятся. Тлением съедены кости и волосы. Знамя лишь пепел былого величия… Призраки рыцарей, тени без голоса, Побеждены перемен безразличием, Пением птичьим, меж блоков гнездящимся… Серые плиты, в лишайниках времени Лозам плюща, в поднебесье стремящимся... К звездам подняться не хватит терпения. И эпилогом, предзимие осени… Снег, бескорыстие неба туманного. Жаль, невозможно, свершить то, что просим мы… Хитрое время не стоит обманывать. Лодочка белая, родом из прошлого… Бликов видения, сны и безмолвие… Mit Sperren und Mine Halt der Gegner uns auf, Wir lachen daruber Und fahren nicht drauf. Und droh'n vor uns Geschutze, Versteckt im gelben Sand, Im gelben Sand, Wir suchen uns Wege, Die keiner sonst fand. Und la?t uns im Stich Einst das treulose Gluck, Und kehren wir nicht mehr Zur Heimat zuruck, Trifft uns die Todeskugel, Ruft uns das Schicksal ab, Ja Schicksal ab, Dann wird uns der Panzer Ein ehernes Grab С войсками и минами. Противник нас остановил, Мы смеемся, Не двигаясь дальше. Гремит над нами стрельба. увязли в желтом песке. В желтом песке. Мы ищем нам той дороги. Что никому не найти. Оставило нас, Неверное счастье, И не вернемся мы уже, Домой никогда. Встречает нас смертельный снаряд. И зовет нас наш рок. Да рок. И будет наша броня, (танк) Нам верной могилой… Все снаряды рвутся к цели. 17.03.08.j. лишь бы встать мы не посмели... Полыхают карусели, белым пламенем огня. Здесь, где помнят лишь потери будет скучно без меня. Я вернусь твоей улыбкой. Мертвой маленькой улиткой Или мухой в ленте липкой И весенним ветерком. Я звучу, далекой скрипкой. И невидимым сверчком. Я твои босые ноги. Я разбитый панцирь строгий. Обожженный плес пологий. За ранение значок. Горных ручейков пороги. И сирены злой гудок. Я вернусь, я точно знаю. Жаль, я, верно, умираю. Красной змейкой утекаю в дымный обгоревший май. Я, как хрупкий лед, растаю. Я люблю тебя, прощай… 18.03.08j. Мой Бог похож на ребенка, Мой Бог похож на огонь, Истертая кинопленка Ложится в его ладонь. Мой Бог похож на ребенка, Мой Бог похож на звезду. Мой Бог стреляет так громко, Что черти дрожат в аду. Мой Бог - блестящие латы. Мой Бог - штандарты с орлом. Вперед! И бегут солдаты. В атаку добра со злом. Мой Бог - танцующий ветер. Мой Бог - веселый арфист. Он молод, он добр и светел, А конь его золотист… Мой Бог – военноначальник. Всех добрых и злых начал. Сердит, может быть, и печален, Но лишь оттого, что устал. Мой бог похож на котенка. Он мягок, игрив и мил. Мой бог смеется так звонко, Что мы встаем из могил. Нарисованные дети белым мелом на стене. В лужу сыплются столетья снопом гаснущих огней. Вереница преисподен! И других отделов ада! Меч мой сломан и негоден! Мне другой! Такой же надо! Я уставший, грустный ангел разрушенья и забвенья. Я весь пол слезами залил в этом храме утешенья. Нарисованные дети удивленно смотрят на пол, Это ж надо! Взрослый ангел, столько мокрых слез наплакал! Слушай! - Лишь шум в эфире… Слушай! Линейность правил… Веришь ли, в этом мире, Выбор нам Бог оставил… Бред! Слепая поземка. Ужас заснувших улиц… Командно звучит и емко, Визг не попавшей пули. А с утра непременно Диктор объявит время. И что погода стерва, И ничего не сделать. Только все это ересь. Шкурка от мандарина. Там далеко есть вереск - Сказочная долина. Слушай! - Одни помехи… Чертовы нарушенья! Где вы мои доспехи? Полный вперед! Движенье! Про Ирвина. Все неверно! Ты знаешь законы? Позабудь их! Инструкции врут! Я то знаю, как хрупки понтоны, И как шаток наш четкий маршрут. Я же видел, как рвется железо, И как плачет и бьется огонь. Каждый здесь кто победами грезил, Превратился в червивую вонь. Очень медленно тянется вечность… Очень ласково лижется пламя. Крик. Тебя никогда не излечат. Ты - останки, и слабая память. Все не верно! Истлеют знамена. Запылятся в военном музее. Нас забудут как сон, поименно. И оружие наше истлеет. Но не плачь! Все не так безнадежно. Слышишь музыку стали и гнева? Следуй! Верь ей! Тоскуя, тревожа, Нас ведет она в ждущее небо. Мне вырежут из черепа Волшебный амулет. Такой, что б в Бога верила. И прожила сто лет. Что бы играть на дудочке, И под гитару петь. Как жаль - для этой мелочи Ты должен умереть.. 12.9.01.J. Но поверьте мне, я не умру! Хотя это в моих интересах. Вы найдете меня по утру. И я буду сидеть на рельсах. Просто ждать самый первый трамвай. Улыбаясь махну рукою. Жаль, меня не приемлет рай. Да и тьма мне не даст покоя. 12.9.01.J. Сквозь проблески видений или разговор с деревянным человеком. Перед дорогой, перед тропой. Вырезанный из дерева. -Ты, стоящий, кто ты такой? Спрашиваю я первой. - Я, стоящий с далеких лет, Я давно дождями шлифуюсь. Но и самой тебя уже нет, Потому мы с тобой столкнулись. - Говорил ты, но не о том, Я тебя не об этом спрашиваю. Видишь, звезды пожинают серпом. И туманности косой скашивают. - Что то ты не в себе сама, в волосах твоих нити заката, умерла и сошла с ума. За чужие грехи расплата. Разъясняю твой странный взор. Мне на то дано разрешение. Идол, это и честь и позор, В наказание и в прощенье. Отвернись, и иди туда, Где от башен осталось крошево. Твой закон, и твоя судьба – Наказанье, исход из прошлого. Поворачиваю лицо, Разговора тема исчерпана. Самый мертвый из мертвецов! Нам с тобою жизнь предначертана! И глядящий чуть грустно вслед. Вырезанный из старого дуба. Толи бог, толи просто дед. Одобрительно скалит зубы. И идя сквозь введенья и сны Через скользкие времени кольца, Я, дитя возрожденной луны, Той, которой, язычники молятся. Мой черед, временная петля. Обреченная древним заклятьем. Верно, мне не положено знать, Я плачу, а вернее мы платим. И когда за зазубренный край, Я цепляю прозрачные пальцы, Я люблю тебя, не умирай, И спасти тебя, буду стараться… 22.03.08j. Я в этом старом парке сна. Где лишь надгробия и тени. Я так устал своих видений, Глотать холодного вина. Здесь нет, и не было любви, Здесь нет, и не было покоя. И я, забыл, что я такое, Пока здесь призраком бродил. А ты меня не узнаешь! Идешь, ступая аккуратно, И веришь, будто мне приятны, Цветы, что ты в мой склеп кладешь. Я здесь! Я рядом! За спиной! Ну, обернись же! Вот я! Рядом! Ну, награди хотя бы взглядом! Я мертв! Но, я как прежде твой! Прошу! Поговори со мной! Europa Я очень странный вездеход. С улыбкой раненой пантеры. Ругает небо мой расчет. У них совсем ни к черту нервы…
Dietrich: Спасибо Alex! попробую нарисовать. Но ваши иллюстрации меня так же обрадуют. Мне будет приятно!
Dietrich: 22.04.08J. Потери вчерашних газет, Пространство фальшивых открытий, И тянутся звонкие нити. Распяв в перекрестье мой бред. Так трассеры рвут темноту, Так дети играют с рогаткой, Так над деревянной кроваткой, Забытые вдовы ревут. Так косит траву пулемет, Так заново пишут страницы, Историй, и мертвым не снится, Неровный политики ход, Все против, и мысленно за, Как радиоактивное солнце. Едва ли ко мне доберется, Конвой, что бы время связать. Жечь суетность фантиков дня, Дверные замки и пороги, И взгляды бездарностей строгих, На едкую гарь променять. Звени же! Не смей не звенеть! Не вздумай умолкнуть до срока! Оранжевый пламени локон, Весны триумфальная медь. Иначе не будет чудес, Иначе никто не успеет, И знамя, не сшитым, истлеет. И пуст будет сказочный лес.
Eos: И пуст будет сказочный лес.
Chandra: Звени же! Не смей не звенеть! Не вздумай умолкнуть до срока! Оранжевый пламени локон, Весны триумфальная медь. ЗдОрово! "Узнаю тебя, жизнь, принимаю, И приветствую звоном щита!"
Dietrich: Да! Именно так! У многих моих друзей весна вызывает приступы саморазрушения, отчего то. Хочется взять их за плечи и потрясти хорошенько, что бы все шарики и подшипники, или из чего там состоят люди, принялись усердно и качественно работать. Многое вокруг не слишком справедливо и прекрасно, но и мы еще не умерли! Есть время хоть что-то изменить. Этот мир любит меняться, он похож на кокетливую даму примеряющую маски и наряды. Предложим ей следующий спектакль? И пусть, он будет более счастливым!
Dietrich: По вашему паркету, мягкие лапы. По вашему покою, мои сапоги. Не долго дети будут от голода плакать! И время разбежится, как на воде круги. Под рождество трепещут веселые сказки, Подарки, поцелуи и ангел с небес! А мы шагаем строем, блестят наши каски, И в каждом поселился отъявленный бес. По вашим распорядкам, мои катастрофы. И рад чужим приказам я, как леденцу. И мне теперь не важно, что выжжены строфы. А шрамы от ожогов совсем не к лицу. От ваших поражений, кривая улыбка. И гибкие морщины от выцветших глаз. А вечность, что там, Вечность. В движении гибком, С бичом из женской кожи, не позабудет нас!
Dietrich: Мне теперь к твоим ступням пасть? Мне теперь твое прощенье просить? Но, я вырван из контекста опять, Верно, что бы проще было убить. Ах! Какое на дворе волшебство! Как беснуются, играя в футбол. И цветет мой заповедник весной, Парадиз, куда опять не дошел. Мне бы плакать, и вину искупить. мне бы свечи на столе и вино. Но! Я глуп! Я разучился любить, И жалеть и понимать так давно. Милосердие – угрюмый патруль, Пыль прошедшего скрепит на зубах. А ведь мог бы быть июнь и июль… Смейся трус! Пляши и пой на костях! Мне не выстоять – таков приговор. И должна бы справедливость найтись, Но я глух, я слеп, и щелкнул затвор. Инквизиция… Замри и молись!
Dietrich: ***** Говорить, издеваться, плакать, Ковырять инструментом в ране. И найти в омертвевшей ткани, Пару мух – остальным на зависть. Ах, эмоции - скверный голос, В них нет пафоса и мелодий. И глухой слепым переводит. Ругань птичью, как злую новость. Сети сушат с костями рыбы, Сети рваные, в них стеклянки. И уродлив рельеф изнанки, Словно контур скрипящей дыбы.
Robi: Забытые вдовы ревут. - Звени же! Не смей не звенеть! Не вздумай умолкнуть до срока! Оранжевый пламени локон, Весны триумфальная медь. - И взгляды бездарностей строгих, На едкую гарь променять. - И знамя, не сшитым, истлеет. Dietrich, Не берусь гадать сквозь какую боль вы смотрите на солнце, только вам это удается. Поразительно!
Dietrich: Das Feldgrau* В пустой грудной клетке биться, Цыпленком без оперенья, И рвать истлевшие звенья, Мечтая с землей проститься. Нет крыльев, нет глаз и сердца. Нет голоса в мертвом горле. Когда бы мог загореться, Витал бы пеплом на воле. Но нет, изменчивый сумрак. Моих сырых зазеркалий, Безбрежен, и тленом стали. Feldgrau и красный сурик*. История – ход событий, Цветущий витраж проклятья. Бежать. И из плена выйти Сломав тридцать три печати. Feldgrau* de. (Фельдграу) полевой серый.(цвет формы, техники.) 1. grauen – светать. 2. grauen – страшится, бояться. Красный сурик* грунт, антикоррозийная смесь для стальных конструкций, так же используется для первичного покрытия внутренних пространств тяжелой техники. При отсутствии или недостаточном количестве белой краски, (предписано покрывать вн. пр. белилами) служил так же финальным покрытием.
Dietrich: 28.04.08.j. Ты видишь, как маневрируют На крылышках корабли. И сказками изобилует, Край выжженной злой земли. Танцоры на тонких ниточках, Бумажную пьют тоску. День ярмарки тихо вытечет К проломленному виску. Все кукольно, все неискренне, Все выстроено в ряды. И тонет, не встретив пристани Эсминец, пуская дым.
Chandra: Жалко эсминец
Eos: Я помню - мы шли к заутрене Молиться о небесах. Улыбки робкие путались Искринками в юных глазах. Ах, запах цветущей смородины, Что стал бесконечно седым... Моя утонувшая родина, Вкус утра, весенний дым.
Alex: Дитрих! Хватит хандрить!!! Ну пожалуйста! Давай , заведи в Эрмитаже какую нибудь тему, пообщаемся, а? И в сказке тебя не видно, мы со Злодеем отдуваемся... А там уже промежду прочим два раза уже обогатились и три раза спасли мир от вселенской катастрофы.
Dietrich: Сквозь дни все ясно и так… Сквозь ветхость всех заключений, Сквозь сон, и шепот растений, Часов невидимых такт. Их шестерни точат плоть, Небес выжигают светлость. Но пахнет надеждой свежесть, Рассвета неяркий свод. Убийцы, боятся спать. Убийцам, совсем не спиться, И бьется подбитой птицей, То время что не догнать. Весна. Это просто весна. Весна она для добра. Я не хандрю. Но мне не весело. Так случилось. Извините. Это пройдет.
Dietrich: Пиита. Госпожа моих городов! Отчего я тобой оставлен? В пересохшем горле усталость, Ярче теплых, гортанных слов. Госпожа моей тишины! Для чего ты меня хранила? И когда оставляли силы, Мне цветные вверяла сны? Я потерян, я пуст и нем. Я тяжел, как забвенья ворот. И безглазый свистящий холод, Обступая, течет из стен. А в прозрачной чаше небес, Столь весенних, как взгляд ребенка, Трепеща, вибрируя тонко, Мост, ведущий в страну чудес. Это больно! Я слишком слаб, На воде расписавшись кровью. Нарушением всех условий, Меня примут в Вальхаллы штаб.
Eos: Весна - убийца точит нож Готовь пароль, пароль готовь! Не верь, не бойся, не пройдешь. Исполнен сон, прольется кровь. В весенних лужах блеск свинца, Впитает сон остатки сил. Оскал знакомого лица.. Не верь. Не бойся. Не проси. Укрой тяжелым полотном Ребенком спящим спеленай. Не будет дней, не будет снов, Меня не будет. Будет май.
Dietrich: Повелитель мух. Или весенний монолог. Как тебе оторвало голову… Это ж надо, так странно выглядеть. О! тебя поделили поровну, Верно, сердце желали выхватить. Друг! Совсем неудачно вылилось, Это что же, теперь по стеночке? Чей то глаз, и другие мелочи… Челка вновь из-под каски выбилась… Здравствуй город! Огнями залитый! Здравствуй грязь! И руины, здравствуйте! Крысы! Жрите! Пируйте! Царствуйте! Эй! Так снайпер меня завалит здесь…
Eos: У меня сын очень любит летать в самолетах. Правда, мы по-другому и не передвигаемся. Ребенок, который знает только аэропорт. О поездах он только расспрашивает, я ему пытаюсь объяснить, но ничего не получается. Впервые он поднялся в воздух в возрасте 19 дней. А я всегда очень боюсь упасть вместе с самолетом, я вижу, какое маленькое, в сущности, крыло у него, и вообще самолет маленький и беззащитный.
Alex: Повелитель мух - это Вельзевул... Зороастрийцы считают его весьма нехорошим дядей. Друхш-ая-Насу.
Eos: А, тот, кто вечно хочет зла, и вечно совершает благо...
Zlodey: Некоторые иногда путают его с Люцифером. На сколько я помню, Вельзевул был его лучшим другом еще до падения.
Dietrich: Все это ангелы. Просто очень расстроенные. Давно дружат. Просто иногда свиную голову насаженную на палку называют «повелитель мух». Не помню автора одноименной прекрасной книги. А еще повелителем мух я с некоторых пор зову любую падаль. Смерть несущий, и смерти ожидающий, так же является падалью. Минута или день роли не играет.
Alex: Дитрих... Вы уже попили чаю? Тогда пора писать триллер Калабок. В соседней теме. В принципе, умереть успеем. Это единственная вещь, к которой человек не опоздает никогда.
Dietrich: Желтый рай этих гадких весенних цветов, Что пронзают тела и умы умиленьем, И ловя нас за руки, словно птиц птицелов, Засевают сердца семенами томленья… Эти хрупкие звезды, в короткой траве, Их созвездия странные звери и читают ветра, на распев их завет, Заставляя иллюзиям верить. И поверивший в сказку, как слепой патриот, Ждет чудес и весенних созданий, А в груди его, желтый цветочек цветет, Пожирая безумца сознанье… Не ходите в лесную запретную часть! Там цветут эти желтые звезды! Если ты не желаешь от власти их пасть, Возвращайся! Но, кажется, поздно…
Alex: Ой, какая прелесть! Герр Неожиданная Фишка.... В твоих стихах много неожиданностей. Я вместо желтых звезд очень хотела прочитать эти желтые сволочи Но...Хорошо , что поздно.
Eos: Да, Дитрих сказка, Дитрих сам сказка. Сказка в каске. Большое чудо.
Eos: Шутя, преподношу моему другу Ду Фу На вершине горы, Где зеленые высятся ели, В знойный солнечный полдень Случайно я встретил Ду Фу. Разрешите спросить: Почему вы, мой друг, похудели - Неужели так трудно Слагать за строфою строфу? Ли Бо
Dietrich: До завтрашней зори, не будет торжества. Таков приказ богов и жребий идиота. Но станет воздух – дым, и будет сталь – трава. И хлынет черный мрак в пробитые ворота. В пересеченье звезд, вам виден добрый знак. В созвездии светил, судьбы предназначенье. Пирует воронье. И тощий вой собак. Река несет тела, и ярок цвет теченья. За нами только сны, а с вами пламя дня. В наследство сон-трава и севера свеченье. Сиротка пастушек своих овец гонять, Придет в поля, где след побед истерло тленье. Так, больше ничего, курганы тонких трав. Где тлеет верный меч, где бусы из агата. И пить из рук весны, прошедшей жизни сплав И быть цветком, шмелем, но больше не солдатом.
Dietrich: Через листья будет дождь. Друг уснул в корнях деревьев, Не желая больше верить В истин нерушимых ложь. Он забылся темнотой, Отрешеньем захлебнулся, Как щенок, комком свернулся, Он отныне не вернулся, Стал звенящей тишиной. Птичьим голосом лесов, Ветками дубов могучих, Спит, незрячий солнца лучик, Остановленных часов. Лучший друг застыл навек, Не простившись, тихо замер. Мухам право предоставил Гнезда свить под пленкой век. Травы тихо прорастут. Друг увидит трав движенье, Из семян и спор рожденье. Капли, что с листвы бегут…
Robi: Капли падают с листвы И за ворот попадают – Сразу детство вспоминаю Без назойливой молвы. Глухо, мертво и темно В пустоте замочных скважин, Мир живой многоэтажен, Жить надуманным смешно. Разочарованья круг Словом вдруг проникновенным Разрывает добрый друг... Ветер жизни мчит по венам. - Когда двое ссорятся, первым шаг навстречу делает тот, кто сильнее. И тот, кто сильнее, уходит первым, когда приходит ненависть.
Eos: Капли, что с листвы бегут...
Eos: Капли падают со звоном, замерзают на лету, Было лето все зеленым, обрекало на мечту. За веселым перелеском ручеек бежал, звеня, Чудом, светом, мягким всплеском наполняя время дня. Обернулось вечной ночью, повернулось, и опять Собираю части срочно, чтоб совсем не растерять. Капли падают со звоном, замерзают на лету. Было лето все зеленым, обрекало на мечту. В тему о каплях.
Robi: Снова утро обещает: - Не напрасно день пройдет. Этой ночью вылетаю Потому что кто-то ждет. Вновь с оттаявшей сосульки Неудачи льют рекой, Чтоб акации свистульке Стать гороховой серьгой. Задудят ее мальчишки, Засмеют до дурноты, И моей набитой шишке Улыбнусь и я и ты.
Dietrich: «Вся наша икспедиция три дня бродила по лесу, Искала икспедиция три дня дорогу к полюсу!» ("Винни-Пух и все-все-все") Вся наша инспекция, три дня бродила по полю, Ну а кой в том толк? С Гудерианом во главе, замучилась инспекция. Не обнаружили они танкистов первый полк. Куда же подевались проклятые LAHшевци? Куда угнали бестии беспечную броню? Так генерал инспектор под Прохоровкой спрашивал. Так задавал вопросы невинному огню. Простите! У меня хорошее настроение. Так случилось…
Alex: И мы очень этому рады!
Alex: Ну тогда и я ( только я прозой -каждый должен быть величественнен в своем деле) Капли? Капли - это просто. Нужно взять новый слой, нарисовать кружок, удлинить ему одну сторону, закончив хвостиком, зайти в параметры наложения , придать цвет, обьем и глянец. Затем немного прозрачности. Капля готова. Восхитительная капля, с прозрачным толстым боком, стекающая по монитору в сторону информации о файле. Я чувствую себя креатором, Создателем Капель, Повелителем Воды. Я могу сделать с ней что угодно - положить на бок яблока или стекло окна, придать ей цвет и пропустить сквозь нее радугу. А еще..... я могу увеличить ее до гигантских размеров, и стать маленькой. И потрогать водяной бок. Разве вы никогда не мечтали потрогать водяной бок? И даже посмотреться в него, как в зеркало?
Анна Шелест: Dietrich пишет: Но поверьте мне, я не умру! Хотя это в моих интересах. Вы найдете меня по утру. И я буду сидеть на рельсах. Просто ждать самый первый трамвай. Улыбаясь махну рукою. Жаль, меня не приемлет рай. Да и тьма мне не даст покоя. Не дождетеся - я не умру, не стареют душой правдоборцы - буду петь и кружить по двору безголовым Мак Лаудом, горцем!
Dietrich: Heil! О да Безголовым и Пафосно – гордым…
Dietrich: Город мой, намного дольше людей, Больше памяти - в мощенье дорог, Много больше в поворотах аллей, Где за каждым, светлой антики бог. Испещренные свирепой войной, Стены древние - заботливо ждут. Город помнит, гордо полон собой И строенья его улиц зовут. Метафизика - металл и стекло, Новых, чопорных конструкций твоих. Далеко и близко, в кронах срослось, Мелодичностью чудес городских…
полная версия страницы